— Смелые слова, Ченг Ят-соу, — скривился Тунхой Пат. — Тебе следовало бить в свой маленький боевой барабан во время такого выступления.

Его замечание было своевременным. У перил юта мой юный писарь кивнул и скрылся из виду. Настал час собаки.

— Спасибо. Мы все будем бить в барабан, — сказала я, поднимая инструмент и кладя его себе на колени. — Его подарили мне как символ великой женщины-воина, которая била в барабан, чтобы вести великую армию к славе. А теперь… — Я подняла деревянную палочку и направила ее к центру. — … Мы играем в похожую игру. Кто поддерживает мое намерение возглавить наш великий союз, покажите это, ударив в барабан.

Я предложила генералу Поу честь ударить первому. Старик со славным прошлым, вынужденный торговать кораблями, но все еще крепкий внутри, был достойным союзником. Его лицо побагровело, пока он целую вечность рассматривал натянутую на барабане кожу. Он пощупал кончик палочки, а потом поднес его ко лбу и резко опустил. Звонкий удар разнесся по воздуху. Генерал передал барабан и палочку к By Сэк-йи.

Толстяк By, болтливый мужчина с китовым брюхом и пронзительным девчачьим голосом, чья страсть к еде и женщинам была не менее прочной, чем его верность, был, вероятно, самым несгибаемым среди них всех. У меня замерло дыхание, когда он размашисто покрутил барабанную палочку. Потом он ударил один раз, затем еще два и поднял барабан в сторону Тунгхой Пата, но передумал и передал инструмент в другом направлении.

Лягушачьего Отпрыска стоило назвать Медведем. Большой и мягкий снаружи, внутри он оставался для меня тайной за семью печатями. Он помедлил, прежде чем зажать барабан между коленями, изучил палочку, словно в дереве содержался ответ на вопрос, и опустил руку, пока она не зависла на высоте в палец над барабаном. Лягушачий Отпрыск взглянул на меня, на тугую свиную кожу и снова на меня. Его запястье дважды дернулось, отбивая беззаботный ритм.

Он по очереди посмотрел на Тунгхой Пата и на Куока, который вытянул руки по швам. Потом Лягушачий Отпрыск перегнулся через By и бросил барабан на колени Тунгхой Пату.

Я изучала покрытое шрамами лицо Тунгхой Пата. Высокомерный, болтливый, раздражительный стареющий человек, он все же был из тех, кто придерживается своих принципов. Я была полна решимости заслужить его верность, которую он так не хотел мне обещать. Он держал палочку обеими руками, словно собираясь сломать ее пополам.

— Ченг Ят-соу, — произнес он с покорностью, — ты трудная, упрямая женщина. Не знаю, что опаснее: твой ум или твое высокомерие. Но пока разум кричит мне не делать этого, сердце глухо стучит, вот так! — Он поднял палочку и со всей силы опустил ее, чуть не сбив барабан с колен. — И так! — Он ударил снова, дважды. — И наконец, так!

Он с такой яростью отбил три удара, что я испугалась, как бы кожа на барабане не лопнула.

Пат передал барабан Коуку:

— Давай послушаем твою музыку!

Пираты недооценивали образованность Куок Поу-тая, утонченного и умного. Он предложил мне хитрый план, на который, похоже, надеялся до сих пор. Но инстинкт подсказывал мне остерегаться Куока больше остальных.

— Я вижу, что попал в засаду, как армия Цзинь, которую разгромила Лян Хунъюй. — Он покрутил палочку задумавшись. — Я был первым среди нас, кто осознал потенциал этой женщины, хотя я представлял себе несколько иной расклад.

Так что… — Он одарил меня полуулыбкой, странно теплой и бесконечно грустной. — Позволь мне уважить твой барабан, Ченг Ят-соу, и сыграть песню королевы пиратов.

Пять ударов пронеслись по воздуху.

Куок наклонился и поставил барабан у моих ног.

— Каждый флаг отбил удары в вашу пользу, кроме красного.

By Сэк-йи хлопнул себя по коленке.

— И то правда! Давай-ка, командующий флотом Красного флага! Ударь во имя самой себя!

Я отодвинула барабан в сторону.

— Я и не говорила, что командую флотом Красного флага.

— Но ты…

— До сих пор я лишь выступала от его имени. — Я встала, подошла к трапу, сложила руки рупором вокруг рта и крикнула: — Командир флота Красного флага!

Ченг Поу-чяй спустился по ступеням трапа в развевающемся пурпурном халате и угольно-черном тюрбане, с кинжалом, крепко заткнутым за пояс. Он взял палочку у меня из рук.

— Они хотят послушать, как ты играешь, — сказала я.

— Погодите! — Губы Тунгхой Пата затрепетали, пока он пытался подобрать слова.

— Умора! — ухмыльнулся By Сэк-йи. — Кто-нибудь удивлен, что она назначила своего приемного сына?

— Он мне не сын. — Моя рука лежала на плече Поу-чяя, пока он отбивал три радостных удара. — Командующий флотом Красного флага — мой муж.

ГЛАВА 41

КОРОЛЕВА ПИРАТОВ

Сорок девятый и последний день траура выдался ярким и ясным. Барабанная дробь началась с восходом солнца. Жрецы в красных облачениях растянулись вдоль берега, и их песнопения отзывались эхом.

Старухи разбрасывали по воде цветную бумагу.

Траурную платформу уже демонтировали. Более крупные статуи завернули, подготовив для отправки на борт флагмана или в местные храмы. Паруса опустили.

Я шла рука об руку с Йинг-сэком к горе подношений на берегу. В центре высилась огромная джонка из дерева и бумаги по образу и подобию старого корабля Ченг Ята. Вокруг и сверху были сложены бумажные изображения домов, животных и слуг, одежды и оружия, а также сто восемь сундуков из струганого дерева, набитых бумажными золотыми слитками.

Монах предложил Йинг-сэку горящую палочку, которую мой первенец поднял над головой и бросил в самое сердце будущего костра. Взметнулось пламя, фонтан дыма поднялся к небу, неся прекрасные дары отцу этого серьезного маленького мальчика в другой мир.

Церемония была закончена. Душа Ченг Ята освободилась, а жизнь продолжилась для живых.

Порывы холода обрушились на палубу. Крепко сжав воротник, я наблюдала, как пятьдесят кораблей флота Желтого флага накренились, лавируя к мысу. Стая белых цапель низко пересекла их след, демонстрируя легкость против сил природы.

Верный себе Тунгхой Пат задержался до последнего. Банкет в ею честь прошел в дружеской обстановке, мы даже несколько раз посмеялись. Я сыграла в его игру и выиграла, и он выразил свое уважение, пусть и с некоторой неприязнью.

Когда меня спросили о первых заказах, я повторила то, что сказала публично: мы будем вести дела как обычно, словно ничего не изменилось, кроме названия процесса — перевалки товаров. Дальнейшее могло подождать.

— И чего подождать? — с вызовом спросил он.

Я не заготовила ответа. Но примет ли мятежный капитан правду? Может, лучше подождать, пока я не удостоверюсь, что не совершаю ошибку? Я могла бы возвестить о своем восхождении на трон каким-нибудь смелым шагом, но вместо этого выбрала осторожность. Я сказала, что мне нужно время подумать: так судостроитель заранее представляет себе корабль, который возведет из кучи свежесрубленных деревьев.

Старший сын пробежал мимо, а за ним промчался Поу-чяй. Они играли в какую-то глупую игру. Двое моих прекрасных мужчин: мужчина-ребенок со свирепым сердцем охотника и проворный гордый детеныш. Появился новый вопрос: не поторопилась ли я с признанием Поу?

Наблюдая за ним, я ответила себе: разумеется, нет.

В моей жизни сейчас не было никакой двусмысленности. Мне лишь надо заново привыкнуть к этому странному, смешному, отдаленно знакомому чувству, к спрятанному слишком глубоко в моем прошлом ощущению, которое я испытывала, когда бегала по равнине с ведерком, полным ракушек, а мама махала мне рукой; когда сердце у меня трепетало и весь этот огромный мир был моим.

Теперь он снова стал моим. Благодаря мне самой.

Устье гавани взорвалось вспышками и дымом. Поу и Иинг-сэк присоединились ко мне, чтобы посмотреть, как над заливом прогремит грохот тысячи тысяч петард. Корабли под желтым флагом отгоняли злых духов, отправляясь в путь, но мне вспомнился Праздник весны — новый год, новое начало.